Прошел курс фотографии в художественной школе и затем продолжил обучение в Университете Chung-Ang, специализируясь на цифровой фотографии.
Кан Джэгу
Новобранец
Образ солдата прочно представлялся в моем сознании, как образ настоящего мужчины: такой «ОТЕЦ» с твердым характером. Но когда я оказался в армии, встретить подобных людей оказалось невозможно. К «рядовому» относились просто как к ребенку, только что оказавшемуся в армии новобранцу. Начальник должен был сопровождать его даже тогда, когда он хотел пойти в туалет или принять душ. Это означало, что он был полностью беззащитен перед любым контролем.
Солдаты оказались совсем другими, не такими, как я их себе представлял.
Когда меня демобилизовали с военной службы, два моих брата тоже собирались идти в армию. Мне было жаль видеть, как они переживают все то же самое, что я пережил во время службы. После службы в армии, солдаты для меня уже не были храбрыми и крепкими людьми, а представали жалкими существами, к которым в обществе относились несерьезно.
Человек, родившийся в Корее, кем бы он ни был или чем бы ни занимался до зачисления в армию, в тот момент, когда он надевает военную форму, индивидуальное существо, которым он был, испаряется в воздухе. Через вынужденную деперсонализацию он становится хрупким ребенком и ничем больше.
В этой части проекта я хотел запечатлеть жизнь новобранцев в таких особых условиях. Пока я работал с новобранцами, их тела не двигались ни на дюйм. Эффект был такой, как если бы я фотографировал мертвых людей, чья жизнь уже прекратилась.
Солдат запаса
После того, как меня демобилизовали, мою выцветшую военную форму пришлось опять надеть во время «подготовки резервных сил». Странно было носить полевую фуражку с длинными волосами, военная форма нелепо сидела на моем теле. В тренировочном лагере я был ошеломлен, увидев людей, настолько отличающихся от тех, кого я видел во время службы. Они уже не были теми же солдатами, что раньше. Хотя они носили свою старую униформу, у каждого была видна своя индивидуальность и свой стиль.
Когда их отпускали, они тут же снимали свои полевые кепки и заменяли их бейсболками. Несмотря на униформу, каждый из них пытался восстать против армии, как в малой, так и в большей степени. Я увидел парня, переобувшегося в красные кроссовки «Найк», надевшего несколько браслетов и ожерелье в своем стиле. Все в нем привлекало мое внимание. В конце концов я не удержался и заговорил с ним. Я сделал две его фотографии полароидом, одну отдал ему, а другую оставил себе. Это стало началом моего нового проекта.
Резервисты, ставшие членами общества с устоявшимся образом и стилем жизни, уже не были обычными солдатами в военной форме. Несмотря на одинаковую военную форму, каждый солдат запаса обладал своей индивидуальностью.
http://littlejoelittle.blogspot.com/
Арин Юн
Удобные женщины
Арин Юн - корейский фотограф-документалист, визуальный художник и педагог. Живет в Канзас-Сити, США. В ее работах исследуются вопросы, связанные с военными, женщинами, представительством и идентичностью.
Работы Арин выставлялись в Национальном музее современной истории Кореи в Сеуле; в Центре искусств Тэгу; в Галерее искусств Коркорана в Вашингтоне, Округ Колумбия; Киноархив Антологии и галерея А. И. Р. в Нью-Йорке; галерея iam8bit в Лос-Анджелесе и Чикагский гуманитарный институт.
Фотографии Арин Юн находятся в постоянной коллекции Музея сексуального рабства в Южной Корее. Ее работы были опубликованы в таких изданиях, как Reuters, The Atlantic, The Guardian, The Korea Times, The Record, Character Media и The Queens Chronicle.
В 2010 году я посетила Дом совместного проживания, резиденцию и дом престарелых в окрестностях Сеула, Южная Корея, открытый для бывших корейских «женщин комфорта». Он был основан в 1992 году на средства, собранные буддистскими организациями и гражданскими группами. «Удобные женщины» - это эвфемизм для женщин (в основном подростков), которые были принуждены к сексуальному рабству для солдат Японской императорской армии во время Второй мировой войны. В наши дни корейцы ласково называют их «халмони» (бабушки). Несмотря на огромное количество свидетельств и исторических фактов, подтверждающих их претензии, японское правительство не предложило никаких приемлемых извинений или юридических репараций. Идея создания этих портретов возникла, когда я занялась созданием мемориала халмони. Мемориал, ныне завершенный, является первым, посвященным таким женщинам в западном мире.
Кан Иль Чхоль Халмони родилась в 1928 году в Санджу - городе на юге Кореи. В 1943 году, когда ей было 16 лет, ее похитил военный офицер. Девушку увезли в Маньчжурию, где она была вынуждена работать в японской военной «станции комфорта». К счастью, ее спасли корейские борцы за независимость. После войны она осталась в Китае, а затем служила военной медсестрой в корейских коммунистических войсках. После увольнения она переехала в город Цзилинь и вышла замуж за китайца. Вернулась в Корею она в 2000 году.
Выйдя на улицу, я увидела Ли Ок Сон, сидящую на скамейке рядом со статуей молодой девушки в ханбоке, ее лицо было обрамлено белым ореолом волос, смотревших на далекие горы. «Не фотографируй меня», сказала она. Я отложила фотоаппарат.
Но со следующего дня халмони постепенно потеплели ко мне. Они начали задавать мне вопросы о моей жизни в Америке. Они рассказывали мне истории, рассказывали о последних телевизионных драмах и показывали мне свой сад. Я красила им ногти, мы слушали музыку и вместе просматривали их альбомы.
Ким Хва Сон настояла, чтобы я сфотографировал ее в ханбоке. Но после того, как она легла, чтобы ей сделали массаж, она закрыла глаза. – «Может быть, тебе стоит просто взять одну из тех фотографий на моей стене, где я ношу ханбок».
За несколько часов до восхода солнца я проснулась от постукивания по полым тыквам в такт молитвам монахов. Я подумала о том, что рассказывали мне халмони, и о том, что я прочитала в своих исследованиях. – «Я была бедна и голодна». – «Меня забрали из моего собственного дома». – «Ее дважды продавал отец». – «Она заболела брюшным тифом и была заживо кремирована». – «Если бы я не сделала того, что они сказали, они бы разрезали твою одежду и вонзили ножи в твои интимные места». – «Это было не место для людей».
Я закрыла глаза. Стук и молитвы усилились.
В Корее существует понятие коллективной эмоции, называемой «хань», слово, которое воплощает чувства корейцев, подвергшихся колонизации, своего рода единство, присущее их коллективной скорби, темнота, из которой может появиться красота.
Когда студенты протестуют с халмони перед японским посольством каждую среду, их объединяет именно это чувством «хань». Ведь это и их история тоже.
Я кореянка, поэтому мой проект был мотивирован не только схожим желанием, но и надеждой создать правдивую визуальную историю об их жизни, распространяющуюся за пределы их жертвенности. Для меня, что это больше, чем просто история. У меня не было желания прославиться за счет чужого несчастья.
Прошло ровно десять лет с тех пор, как я работала над этой серией фотографий. В 2010 году было известно о 63 оставшихся в живших кореянках Халмони. Сегодня их осталось только восемнадцать.
Еда за 3000 вон
3000 вон (в Южной Корее около 3 US$ долларов) - это абсолютная ценность как для тех, кто продает лапшу за 3000 вон в течение 30 лет, так и для тех, кто покупает такую еду. Владелец ресторана, возможно, не планирует зарабатывать МНОГО денег, продавая лапшу, да, по правде говоря, это просто невозможно. Тем не менее, недорогая еда - лапша за 3000 вон - может мгновенно утолить голод, а некоторые люди считают, что она очень похожа на скромную домашнюю еду, напоминающую им детство.
Во всяком случае, мы не можем ожидать чего-то особенного от такой еды! В то же время, что-то делает нас вполне удовлетворенными, например, уверенность в жизненных достижениях, которой успешные люди часто наслаждаются за ужином. Я попросила нескольких продавцов и владельцев небольших ресторанов, чтобы они стали моделями для моих фотографий, покупая простую уличную закуску в 1000 вон ($1) или 2000 вон ($2) вроде тофу (творог из соевых бобов). Я опасалась, что могу помешать их работе или как-то смутить их. Иногда я получала разрешение только на 2 секунды, чтобы сфотографировать их. Они были заняты приготовлением пищи или держали в руках миску с горячей кашей. Если съемка немного задерживалось, они беспокоились о том, что еда может остыть.
Есть ли у меня самой такой простой и ясный смысл жизни? Не существует таких людей, которые занимаются своим бизнесом, как хобби или для развлечения. В основном, они каждый день усердно работают для себя и своей семьи.
Ким Джиён
Я могла читать их мысли, когда они находились прямо перед моей камерой, например: «нелегко выжить!», «не хотите ли попробовать этой еды?» или «О, я очень застенчив (сфотографируй)!». Их комментарии показывали какие-то их эмоции. Я думаю, что у большинства людей, которые что-то продают, тоже есть все эти выражения. Однажды я встретила старую женщину на рынке в Имсиле (маленьком корейском городке), и у нас завязался разговор. Она беспокоилась о том, где она могла бы остановиться, ожидая, пока заказанная ею еда будет готова, так как ей сказали, что это может занять больше времени, чем она ожидала. Была зима, поэтому продавцов на улице было немного. Иногда яростный ветер дул в зонтик. Даже в середине дня она не пыталась пообедать. Я заметил, что она, возможно, вообще не собирается обедать, чтобы сэкономить деньги и предложила ей пообедать вместе. Сначала она отклонила мое предложение, но затем последовала за мной, держа свои вещи. Потягивая горячий суп с лапшой, она пробормотала – «какая вкусная лапша!». Обе ее руки, сжимающие миску с лапшой, выглядели очень натруженными. Какие-то смешанные чувства пришли мне в голову. Миска лапши за 3000 вон может быть достаточно хорошей едой для того, кому трудно поддерживать свою жизнь. Я хотела рассказать ей, о цене, которую мы платим в повседневной жизни и которая может быть довольно обременительной для кого-то или разумной для других. Что эта цифра значит для нас сейчас? Как изменится значение цены в будущем? На самом деле это не просто цифра. Я могу сказать, что это единица жизненной нагрузки для очень простых людей.
НОЧНЫЕ ТРАССЕРЫ(2015-2018)
Эта серия фотографий отснята рядом с аэропортом Хитроу в Лондоне и аэропортом Инчхон в Сеуле. Автостоянки ресторанов быстрого питания и небольшие переулки в жилых районах рядом с аэропортами часто используются для временной парковки водителями мини-такси, желающими сэкономить на плате за парковку в аэропорту. Импровизированные здания вблизи аэропортов, естественно, не являются историческими и не несут в себе подлинной идентичности. Аэропорты – это особенные места, где люди остаются лишь временно, следовательно, они лишены памяти и историчности. Я начал бродить по их окрестностям и документировать гигантские искусственные комплексы. Тщательно исследуя местность, я обнаружил, что строгие ограничения, обусловленные авиационным законодательством, сильно беспокоят местных жителей, как и страшный шум от самолетов. Я пытаюсь исследовать свою личную точку зрения на пространство, с которым сталкиваюсь в своих повседневных прогулках. Мой маргинальный статус аутсайдера и иностранца нашел особенный акцент в этой серии работ.
Я не являюсь ни сотрудником аэропорта, ни местным жителем снаружи, но кем-то другим, чья жизнь включает в себя эти странные ночные прогулки. Моя серия отражает этот эмоциональный разрыв, вызванный отчуждением, ощущаемым во время блужданий в поисках чего-то недостижимого.
Ким Синук
Родился в 1982 г.
Образование получил в Лондоне:
2014 MA Photography, Royal College of Art, UK
2012 BA Fine Art, Goldsmiths, University of London, UK
Участвует в выставках с 2005 г.
Работы автора неоднократно отмечались призами в Корее, Франции, Латвии, Финляндии и представлены в коллекциях:
Kiyosato Museum of Photographic Arts, Kiyosato, Japan
GoEun Museum of Photography, S Korea
Oriel College, University of Oxford, UK
KT&G Sangsang madang, S Korea Seoul City Hall, S Korea
MOKSPACE, UK SPACE 22, S Korea
Также в частных коллекциях Великобритании, Нидерландов, Бельгии, Швейцарии, Южной Кореи.
Лучшие деньки
Южная Корея стремительно развивалась на протяжении последних 40 лет. Однако, столь стремительное развитие страны сопровождалось разными социальными проблемами. Например, длительность рабочего дня была большой, а времени на отдых оставалось совсем мало. Во время коротких отпусков корейцы стараются изо всех сил наслаждаться такими каникулами, но из-за недостаточного времени на поездки, они в основном проводят время в городе.
Этот коллективный досуг и пространственная среда раскрывают взаимоотношения корейцев, живущих с оптимизмом и чувством общности, несмотря на существующие социальные ограничения
Ким Сынгу
Случайные связи
Рожденный с уникальными генетическими особенностями моих родителей и выросший в рамках институционального образования, я считаю себя забытым и стертым и живу жизнью, носящей маски обычаев и условностей. Это самоотречение заставляет меня обращать внимание и заботиться о незаметных на первый взгляд вещах, с которыми я сталкиваюсь случайно.
Эти случайные и незначительные вещи, признанные «бессмысленными» или «бесполезными», могут быть отброшены, упасть в пропасть и стать тем, о чем никто не вспомнит. Это должна быть стратегия выживания в современном мире, где информация, которую мы собираем и получаем, растет в геометрической прогрессии. Есть ли какая-то возможность наделить бесчисленное множество смыслов, если они бессмысленны? Таким образом, мои работы начинаются с вопроса.
Эти процессы не раскрывают особого смысла или особой эмоции. Скорее я предлагаю фотографию, как поток или выход, мимо которых мы обычно проходим, не обратив внимания. «Говоря о пустяках, о чем-то между говорящим и не говорящим, бесполезном и бессмысленном в конце концов, оно непрестанно утекает на одну сторону, если это возможно» (Youngmoon Jung, «Seven Samurai Swept Away in a River», Workroom Press, 2018). Я стремлюсь передать ощущения, которые никогда не приобретают определенного и фиксированного значения и в итоге не будут закреплены.
Вся условность социальной системы, которая фиксируется на фотографиях, стирается, и тогда остаются только неустойчивые образы, какими они и привыкли быть. Посредством этого приобретенного опыта я могу, наконец, раскрыть свое сокровенное чувство и ожидать, что столкнусь с небольшими трещинами, которые позволяют генерировать различные смыслы из их резонанса.
Ким Тхэджин
Сон Исук
«Комната Вирджинии» Это фотопроект, воспроизводящий «личную комнату» замужних женщин. Писательница Вирджиния Вульф говорила, что для того, чтобы женщины могли писать, им нужна собственная комната и наличие 500 фунтов в год. Читая книгу Вирджинии Вульф «Своя комната», я задумалась об отношениях между женщинами и физическим пространством, называемым домом, о том, что у женщины есть собственное пространство в семье, где она может существовать как личность, не ограничиваясь при этом профессиональной жизнью, например - писательством.
Книга тронула меня тем, что в ней говорилось о независимости женщин, живущих в семье, а не о независимости женщин, живущих самостоятельно. Мой проект начался с простого, но экзистенциального вопроса: «Есть ли у женщин своя комната в семье?» Некоторые из комнат, изображенных в этой серии фотографий, могут совпадать с тем, о чем говорила Виджиния Вульф, но другие могут выглядеть совсем иначе. Разные комнаты отличаются одна от другой по назначению. Гостиная - это пространство каждого.
Хотя пространство каждого человека в конечном счете не является ничьим пространством, я попыталась показать разные варианты «комнат матерей», сформировавших СВОЕ собственное царство, где бы оно ни находилось.
Этот проект позволил мне познакомиться не только с Вирджинией Вульф, но и с другими женщинами, такими как писательница О Чжон Хи, которая, как говорят, писала в одиночестве после того, как ее дети ложились спать; писательница Джейн Остин, должна была писать в общем семейном пространстве – в гостиной; а автор книги «В комнату девятнадцать» Дорис Лессинг, писала о женщине, ищущей свое собственное пространство, чтобы связать с ним свое истинное «я». Для меня это была также возможность встретиться со временем, в котором разнообразные владельцы «Комнаты Вирджинии» пытались создать свои собственные пространства. Через собранные варианты такой личной среды, как «своя комната», зрители смогут получить представление о жизни замужних женщин в Корее.
Блуждая, удивляясь
«Блуждая, удивляясь» - это история всех нас, кто живет и работает в
условиях отношений, которые становятся все более и более социализированными и структурируемыми взрослыми. Мои работы предназначены для молодых людей, которые не успевают приспособиться к быстро меняющейся социальной структуре, особенно - для моих ровесников 20-летних ребят.
Этот феномен приводит к странным психологическим изменениям и расширению сознания, происходящими между индивидуальным сознанием и различными измерениями времени и пространства. Основываясь на социальных факторах и нарративах с персонажами, создавались разные ситуации, в которых свободно сочетались образы, сочетающие сознательное и бессознательное.
Меня интересовали отношения индивидуумов с другими людьми, и мотивацией моего проекта было желание понять - как люди взаимодействуют друг с другом, разобраться в связанных с этим социальных принципах, в основном через «язык тела».
Каждая фотография – это организованный в разных пространствах перформанс с привлечением студентов-волонтеров.
Сон Согу
Хан Сон Пхиль
Серия «Фасад» представлена работами, на которых изображены экраны, устанавливаемые вокруг строящихся зданий или исторических памятников. Разрыв между чем-либо существующим и его иллюзорным изображением становится предметом эстетической дискуссии художника. В условиях современной жизни, в которой стремительно распространяются изображения цифровых медиа, инсталляции Хана ставят перед публикой вопросы о существовании неопределенности между реальностью и иллюзией.
Хан Сон Пхиль (1972 г. – наст. вр.) известен в качестве одного из основных авторов в области фотографии в Южной Корее. Основные его работы связаны со страстью к путешествиям. Серия «Мое море» рассказывает о неопределенности места встречи моря с землей. Проект «Вмешательство» - об отношениях между человеком и природой. За время своей творческой деятельности Хан Сон Пхиль успел побывать в Гренландии, Арктике и Антарктике. В настоящее время живет и работает в Канаде.
Юн Джонми
Будучи лауреатом премии Даума в 2006 году, она провела успешную персональную выставку в Музее искусств Кумхо в Южной Корее, а книга «Розово-синий проект» была опубликована Фондом Паркгеонхи (Сеул, Южная Корея) в 2007 году. Другая книга «Животные компаньоны» была опубликована издательством IANN publisher (Сеул, Южная Корея) в 2015 году. В 2011 году ЮН получила первую премию на Sovereign Asian Art Prize в Гонконге с проектом «Розовый и синий II» и премию Ilwoo Photography Award в Сеуле, Южная Корея, в 2018 году. Книга «Розово-синий проект» была издана издательством Hatje Cantz в Германии в 2018 году.
Работы ЮН показывались не только на многочисленных групповых выставках в музеях Европы, США, Азии, но и на успешных персональных выставках в Gallery Inn в Сеуле, Южная Корея, галерее Дженкинса Джонсона в Нью-Йорке, Сан-Франциско и галерее La Caja Blanca в Испании.
Работы ЮН находятся в коллекциях многих музеев Кореи и других стран.
В своих фотографиях Юн воссоздает визуальную эстетику, исследуя современную потребительскую культуру. Эти вопросы раскрываются и в текущих работах многолетнего проекта – «Розовый и синий – I» и «Розовый и синий – II», и в других ее проектах – «Это будет лучший день» и «Животные компаньоны», работа над которыми продолжается.
Розовый и синий
Родилась в Сеуле, Южная Корея, в 1969 году.
Изучала живопись в Сеульском национальном университете (Сеул), а также – искусство фотографии и дизайн в Университете Хонгик (Сеул).
Училась в Школе визуальных искусств в Нью-Йорке.
Юн Ханна
Модные старики и старушки
Желание больше узнать о Южной Корее, месте, откуда приехали в Америку мои родители, и где покоятся мои предки, послужило причиной моей поездки на Родину в 2018 году. У меня никогда не было возможности связаться с моими бабушкой и дедушкой, поэтому мне было любопытно узнать об их нынешней и прошлой жизни. Гуляя по Сеулу, я увидела много пожилых людей, одетых в модную одежду, особенно мужчин, одетых в костюмы, модные шляпы и красивые туфли. Вот почему я начала фотографировать их в первую очередь.
Обычно люди в Корее не хотят, чтобы их фотографировали, но когда я упомянула об их одежде, они были рады поделиться тем, сколько что стоит или где они купили свой костюм. Некоторые говорили, что для них важно хорошо одеваться, чтобы чувствовать себя достойно. Один человек сказал мне: «моя кожа стареет, мое дыхание пахнет, я не могу контролировать, что я старею, но я все еще могу контролировать то, что я ношу и как я представляю себя обществу». У меня есть ощущение, что старение не рассматривается как нечто, чем можно гордиться, но люди все еще могут гордиться тем, что они носят. Большинство пожилых людей в Корее пережили много травм, и это один из способов показать миру, что они все пережили и что у них все хорошо.
